кому что, а мне нравятся картины запустения. покинутые города, по улицам которых ветер гонит клочья пожелтевших газет; проржавевшая техника, брошенная неопрятным металлическим хламом; опустелые дома с выбитыми стеклами и лоскутами обоев, свисающими со стен; забытые во дворах выцветшие детские игрушки.
при взгляде на все это мне становится и жутко, до мурашек по спине, и любопытно. и хочется разглядеть поближе, потрогать, придумать, кто, когда и почему оставил нужную прежде вещь. был предмет нужным, была квартира жилой, а люди ушли, бросили, и жизнь ушла вместе с ними. остался труп, скелет запыленный, гнилой, тронутый ржой. в этом определенно есть что-то притягательное. я раньше думал, только для меня, потом нашел в инете целые сообщества, посвященные фотографиям мертвых городов красивых и страшных.
а совсем недавно вспомнил, когда это странное влечение возникло во мне впервые.а совсем недавно вспомнил, когда это странное влечение возникло во мне впервые.
мне года четыре было, когда с родителями поехали на юг. поселок, в котором мы остановились, назывался Гизельдере - какой-то там овраг, кажется - от него до моря минут тридцать хорошим шагом. правда шагать приходилось сперва в гору, а потом под гору. и не по широкой удобной дороге, по узкой тропке, которая подло извиваясь, уходила из-под ног и норовила осыпаться мелкими камушками. да еще и кустарник по краям рос очень колючий, шипы - иглы с палец длинной - мне тогда изодрали все коленки. но спуск-подъем того стоил: когда мы усталые и вспотевшие добирались до самого верха, нам открывался вид на море и берег. мне было наплевать на ласковые волны и галечный пляж, но кирпично-рыжий остов старой баржи пленял взгляд. старая неуклюжая посудина развалилась на белой отмели, как дохлая рыбина. детский разум был потрясен, сбит с толку. ведь корабль, точно корабль! но им полагается быть белыми и огромными, плыть по морю, рассекая глубокие синие воды, а не валяться на песчаном языке, высунувшемся из воды в паре десятков метров от берега. я пялился на этот мертвый механизм, существо из гнилого железа, забытое людьми на границы суши и моря, и приходил в немой восторг. родителям я не мог этого объяснить, они видели баржу, но смотрели на нее мимолетно, как на камень или бревно. а для меня это было сокровище, останки дракона, кусок из какого-то фантастического мира. мне хотелось подойти ближе, посмотреть на хрупкие бока этой твари, погладить пальцами, чтобы на подушечках остался оранжевый налет, постучать по жестянке носком сандалии и с ужасом услышать, как внутри что-то хрупнет и осыплется. мы так и не подошли к той барже. она валялась, никому ненужная, очень далеко от пляжа. родители за руку тянули меня туда, куда, резко обрываясь, петляя, уходила наша колючая тропка. потом было море, брызги, были жирные скользкие медузы, реечные шезлонги и оладьи в столовой на обед. вечером мы шли домой спать, и я забывал про баржу. а утром снова видел ее. она миражем выползала из-за скал, показывалась сразу и вся, дразнила детское воображение. до сих пор ее помню. недавно рассказал маме, она тоже помнит, но даже и не догадывалась, что я так хотел поближе посмотреть на странную конструкцию. я ведь не говорил ей, мне было почему-то стыдно проситься туда.кораблик не тот, но тоже неплох =))